Рассказ пчеловода об условиях транспортировки и размещения кочевой пасеки

Беспокойное счастье дальних дорог.
Рикошет невежества и беспечности.

Свою пчеловодную юность автор этой статьи, провел в прилесных районах Тамбовской области, бассейн реки Цны. Здесь, в очень живописной местности, и расположился поселок Марусино, где был его дом, вблизи которого впервые привился рой, принесший на своих шумных крыльях увлечение пчеловождением. Пчелам тут приволье, но лишь в весеннюю и раннелетнюю пору, когда вокруг цвели травянистые и кустарниковые дикие медоносы. Когда же приходило время зрелого лета, дела местных пчеловодов резко ухудшались, и они снаряжали кочевую пасеку в соседние районы. Туда, где на больших площадях высевалась культурная гречиха. Много разных цветов росло, пахло, давало нектар и на территории Моршанской селекционной станции, на окружающих ее угодьях, но гречиха в тех краях была вне конкуренции. Сборы меда с нее многократно превосходили ту дань, что снимали с окружающих растений пасеки пчеловодов, не пожелавших взять на себя хлопоты дальних переездов.

И вот несколько наиболее активных и решительных начинающих пчеловодов откочевали со своими пасеками в соседний степной район на посевы гречихи. Место для кочевой пасеки они выбрали в поросшей ивняком лощине. С одной стороны был лес, с другой — протекала тихая, еле заметная речушка, основную же часть территории, которую могли своими рейдами охватить пчелы-фуражиры, занимал огромный 300-гектарный массив гречихи, посеянной в разные сроки.

Последнее было очень важным, поскольку резко повышало шансы на совпадение срока цветения хотя бы одного поля с периодом хорошей погоды. Тогда взяток был бы весомым. Делу способствовало все: тучный чернозем, хорошо развившиеся растения, благоприятный микроклимат пониженной, но неболотистой местности. И такой медосбор начался, хотя в пору цветения гречихи первых сроков установилась сильная жара.

Начинающий пчеловод, чьи знания о пчелах носили еще преимущественно теоретический характер — были почерпнуты из книг и рассказов более старших коллег, продолжал в это время спокойно исполнять обязанности помощника пчеловода на пасеке селекционной станции. Этой кочевой пасеке было категорически запрещено смещаться за пределы плантаций научного учреждения, на которых надлежало опылять далеко не столь щедрые на доступный пчелам нектар люцерну, красный клевер, а также лядвенец и прочие улучшаемые селекцией культуры посевных трав.

Пренебрегшие кочевьем пчеловоды не очень завидовали пустившимся в путешествие, поскольку явившаяся без приглашения тамбовская жара не сулила необычного медосбора и на далеких гречихах. Тогда-то с кочевой пасеки прибыл в поселок один из уехавших. Он был необычайно возбужден и постоянно твердил о Большом Меде. Состояние его передалось окружающим, и в ближайшее воскресенье новоиспеченный помощник пчеловода вместе со своим отцом, прихватив пару пустых жбанов, отправился на попутном грузовике на отъезжую пасеку.

Водитель, посещавший ранее эту пасеку, остановил машину в отдалении от кочевых домиков, категорически отказался ехать дальше, а вместо этого стал сигналить.

«Кочевые десантники» уже спешили к машине. При стоявшей 30-градусной жаре вид их был странен: в тяжелых сапогах, плащах, плотных штанах, укрытые лицевыми сетками. Подобное же обмундирование они несли и нам. «Не выходите,— кричали они,— не выходите!» И, поскорее сунув эту амуницию, скомандовали: «Одевайтесь! Здесь так не пройдешь». Толком еще не все понимая, мы нехотя влезли в удушающие костюмы. Однако спустя мгновение они не показались нам неудобными. Ведь только мы тронулись в путь, как пчелы обрушили на нас свои прицельные атаки. Они не делали щадящих предупредительных кругов, а били, что называется, прямым кинжальным огнем.

Оценив прочность напяленной на нас защитной одежды, мы поспешно скользнули в кочевой домик. Положение после этого короткого марш-броска заметно прояснилось, но не настолько, чтобы понять, как при таких условиях открывать ульи, тем более отбирать из них мед. «Если так простреливается нейтральная территория вблизи пасеки, то что же ждет нас в горячей зоне раскрытого улья?» — поневоле повисал тревожный вопрос.

Натерпевшиеся кочевники, угадывая наши несложные мысли, уже несли ведро с глиной. Ее сметанообразный раствор, нанесенный на руки, как они уверяли, должен надежно охранить от ужалений. Остальные участки тела прикрыть легче. Времени было в обрез. Мы послушались совета и все равно не без страха приступили к инспекции гнезд.

Конечно, мы уже опоздали. Все рамки оказались переполненными медом и нектаром, а крышку одного улья вообще еле-еле удалось стронуть с места. Когда же ее с усилием приоткрыли, немедленно побежали за тазом. Забив все 24 рамки улья-лежака медом (около 70 кг), медоносные пчелы нашли лаз в подкрышное пространство, застроили его белоснежными сотами и тоже сплошь залили медом. Этот заполненный темной пахучей массой «чердак» дал еще около 20 килограммов гречишного меда.

Изъятие меда из ульев

Приподнятое настроение, возникшее у ревизующих ульи вследствие столь весомой добычи, позволяло легче переносить многочисленные ужаления. Глина хорошо защищала руки, но, увы, быстро пересыхала и крошилась. Пчелы тут же опознавали незащищенный участок и прицельно жалили. Пришлось спешно идти за раствором и «подштукатуривать» отпадающую защитную футеровку.

Когда процедура изъятия содержимого ульев была завершена, случайно обратили внимание на странный цвет мехов дымаря. В недоумении все принялись внимательнее его рассматривать. Такого еще не было и в практике более опытных коллег: вся кожа мехов была густо утыкана жалами пчел, которые, видимо, приняли этот неодушевленный, но движущийся предмет за главное орудие агрессии. Концы отделившихся от насекомых жал выглядели небольшими комочками сероватого цвета. Они-то, встав сплошь один к другому, и изменили внешний вид пчеловодческого приспособления.

Но что массированно прожаленный дымарь и множественные поражения самих пчеловодов! Куда хуже другое: пострадали оказавшиеся вблизи пасеки люди и домашние животные, не имевшие никакого отношения к ее проблемам.

Пасека была поставлена так, что между нею и полем гречихи проходила проселочная дорога. Ездили по ней очень редко, но, как вскоре выяснилось, все же ездили. В тот злополучный час мимо пасеки проследовала повозка, которую тащила кобыла. Рядом бежал жеребенок-однолеток. Управляла повозкой пожилая женщина. Когда мирное шествие приблизилось к воздушной трассе, соединявшей пасеку с полем гречихи, летящие за взятком пчелы атаковали всех сразу: лошадь, жеребенка, женщину. Та не смогла справиться с повозкой, и лошадь ударилась в панический аллюр. Наконец, разъяренные насекомые отстали, и выяснилось, что роковые ужаления получил жеребенок, с трудом удалось спасти лошадь, сильно была изжалена и женщина.

Пчеловодам пришлось пережить неприятные минуты — следствия этого инцидента, а «большой мед» того года долго отдавал вкусом горечи. Как же могло случиться, что бочка меда, полученная чуть ли не с каждого улья, была отравлена горечью таких неприятностей? И что стало причиной такого сильного раздражения пчел?

Причины все те же: грубейшие нарушения правил перевозки пчел и работы с ними в режиме кочевой пасеки. В отличие от стационарного ведения пасеки здесь есть своя специфика. В частности, надо учитывать, что, готовясь к перевозке, совершая путешествие и обустраиваясь на новом месте, пчел очень беспокоят. Сокращают и перетряхивают гнезда, забивают ульи гвоздями, крепят шурупами, скрепляют различными стяжками подвижные части и т. п. Потом этот крепеж, разумеется, приходится снимать. Необычайно чувствительные к каждому сотрясению насекомые раздражаются, пчеловод, орудуя дымарем, с трудом их сдерживает. Делают свое дело и собственно перевозка, тряска по проселочным дорогам. Даже вполне миролюбивая пасека после таких испытаний приходит в опасное для окружающих возбуждение, и только хороший взяток на новом месте постепенно успокаивает пчел.

К сожалению, этих успокоительных дней пасека тогда не получила. Ульи были вскрыты вскоре после прибытия, чтобы добавить надставки-магазины для прибывающего с поля меда. А он поступал сильно, пасека не успокаивалась.

Жалящая пчела выделяет феромон тревоги

Химикам удалось установить строение феромона тревоги. Входящие в него соединения обладают небольшим молекулярным весом и поэтому весьма летучи. Феромонное облачко очень быстро распространяется в воздухе и сразу возбуждает все новых пчел, которые тут же подключаются к карающим охранным акциям.

Зная это, легко понять, почему пчеловоды рекомендуют после ужаления немедленно удалить запах яда с пораженного участка, протерев его влажной тканью, промыв водой, да и просто лизнув языком. В противном случае можно почти без паузы получить еще один укол, который придется примерно в то же место, что и предыдущий. Концентрация феромона еще более возрастет. Спираль химического привлечения быстро раскручивается, и, если ситуация выйдет из-под контроля, атакующая ярость жалоносных насекомых достигнет опасного предела. Подобную мощь феромонного привлечения и продемонстрировал сплошь утыканный жалами дымарь.

Достаточно одной рассерженной семьи, чтобы опасно возбудить всю пасеку. А в той отправившейся на кочевку компании был пчеловод, отличающийся редкостным «даром» раздражать пчел. И на стационаре его пасеку обходили дальней стороной жители поселка. Что же тогда говорить о семьях, перенесших превратности переезда? Только пчелы облетелись на новом месте, горе-пчеловод тут же стал вскрывать ульи, позволяя разъяренным защитницам повесить над пасекой густое облако феромонной тревоги. Была допущена и еще одна принципиальная ошибка. Кочующую пасеку ни в коем случае нельзя ставить так, чтобы поток летящих на медоносные растения пчел пересекал дорогу, по которой могут ходить люди, домашние животные, то есть нарушать упомянутый нами ранее закон пчелиных трасс.

Влияют на раздражимость пчел и особенности конкретного медоноса, ради которого и свершается многотрудная, связанная с риском кочевка. Тогда пчеловоды нацелились на гречиху. Гречишный же взяток неровен: колебания выделения нектара по дням и даже часам значительны, порой он исчезает вовсе. Пчелы не всегда угадывают время, когда гречиха «закапризничает». Возвращаясь с незаполненным зобиком, насекомые сорвут свое плохое настроение на тех, кто встретится им по пути.