Сколько может пчелинная семья принести нектара?

Базис благополучия.
Пчелиный бригадный подряд.
Глазам радостно, в амбарах — пусто.

Не скупятся на нектар и пыльцу растения! Их ароматом настоен воздух, струящийся вокруг зацветших трав. Богат и разнообразен предлагаемый ими стол, но немалы и потребности пчелиного государства. А за очертаниями недвижного улья зримо или незримо проглядывают и контуры человека, также рассчитывающего на свою долю с нектарного пиршества природы.

Сколько же меда надо собрать пчелам, чтобы их семьи чувствовали себя спокойно и уверенно, а пчеловод, получая доброе вознаграждение, был готов и далее проявлять энтузиазм в обслуживании подведомственных ему пасек? Некоторые сведения мы можем получить и сами, если останемся в положении наблюдателя и подсчитаем общее число пчел, вылетающих в поле за цветочной данью.

Такая цель кажется недостижимой, если следить за сильной семьей: поток влетающих и вылетающих насекомых слишком велик. Проще со слабенькой: число фуражирующих пчел подсчитать нетрудно, но такие семьи — безмедны, их самих приходится то и дело подкармливать. Это не объект для исследования. Выход тем не менее можно найти, поставив улей с хорошей семьей на обыкновенные весы, после чего взвесить его перед началом активного лёта пчел и примерно час спустя.

За это время большая часть сборщиц покинет свой дом, а возвратиться еще не успеет. Таким образом мы определяем общую массу вылетевших пчел. Разделив эту величину, выраженную в граммах, на среднюю массу одной пчелы 0,1 грамма, мы найдем примерную численность кормодобывающего отряда семьи. Конечно, эти данные приблизительны: ведь не все летные пчелы в принятый промежуток времени окажутся в поле, но ориентиры получатся верные. Проведя подобную операцию не с одной семьей и в разные дни и часы, мы установим, что хорошие семьи теряют в массе при отлете сборщиц от 0,8 до 1,5 килограмма, а значит, имеют от 8 до 15 тысяч летных работниц.

Сколько же может пчелинный дивизион нанести нектара в сотовые хранилища? Снова несколько цифр. Средняя загрузка пчелиного зобика, в котором транспортируется цветочная добыча, составляет около 30 миллиграммов. Следовательно, за один рейс, длящийся около часа, пчелы доставят в улей от 240 до 450 граммов нектара. С каждым очередным трудовым вояжем число это будет удваиваться, утраиваться и т. д. За день при благоприятных условиях фуражиры могут сделать 8—10 рейсов, то есть улей потяжелеет на 2—4,5 килограмма. В этих пределах и колеблется взяток сильных семей в разгар медового лёта на добротных, но несверхизобильных пчелиных пастбищах. Все же средние цифры, о которых мы сейчас говорим,— довольно зыбкая почва для последующих выводов. На ней легко всходят и прорастают цветы иллюзии, может забуксовать практика и потерпеть фиаско строгий расчет.

Достаточно растениям чуть-чуть «попридержать» нектар, и каждая пчела, исправно расходуя свой пчелиный час на его сбор, возвратится в улей уже не с 25—30 миллиграммами в зобике, а с 10—15. А ведь в поле летит не пустая! Берет в своем зобике почти такое же количество корма (2 мг на каждый ожидаемый километр пути). Вот и выходит, что пчела в поле летала, нектар добывала, да весь он и ушел на дорогу. В такое время внешняя картина пасеки выглядит вполне благополучной: семьи активно работают, с летков слышен вентиляционный шум, обещающий приращение запасов, пчеловод же, заглянув в улей, ничего утешительного не обнаруживает — прибавки в меде никакой.

Во что же обратились эти многообещающие хлопоты, зачем нужна была принудительная, дополнительная вентиляция улья? С вентиляцией еще понять можно: отправляясь в поле, пчела упрятывала в зобик готовый мед, возвратилась же со свежим нектаром, в котором половина воды. Его-то пчелы-вентиляторщицы и упаривают, доводя до кондиции и складывая, возможно, в те же ячейки, к которым завтра снова прильнут сборщицы, отправляясь в поле с надеждами на более весомые ноши.

Если меда в ульях не прибавилось, то это еще не значит, что семья в полном минусе. Иначе бы она прекратила бесплодные вылеты. Когда масса улья неизменна, пчелы, по крайней мере, кормят себя, а это — сотни граммов ежедневно в летнее время. Главная же расходная статья в ульях — тысячи и тысячи одержимых неуемным аппетитом личинок. Фуражирам приходится беспрерывно сновать в поле и обратно, а приращения медовых запасов, о чем радеет и болит душа пчеловода, нет и нет.

Эти факты выявляют критическое звено в благополучии пчелиной семьи — состояние окружающей ее кормовой базы. Вспомним наши неудачи в царстве пчелиной Гулливерии: провал операции по внедрению в улей в одеждах трутня был вызван как раз не учтенной нами скудостью нектара на окружающих угодьях. Тяжелые и высокоскоростные трутни, покидая ульи в поисках молодых маток, не намерены экономить на загрузке своих заправочных емкостей — зобиков. Они летят на состязания в скорости и выносливости, пытаясь один раньше другого настигнуть редких и тоже быстролетных пчелиных маток — принцесс и будущих королев улья. Если трутней в семье много, то они на этих брачных игрищах буквально прожигают главное достояние семьи — ее медовый запас.

Такие потребительские настроения не остаются без последствий. Когда семья в преддверии осени берет курс на строгую экономию, расхитительные рейсы становятся нетерпимыми. Как же быть? Ограничить вылеты самцов и заставить их сидеть дома? Что толку? Ни к какой работе они не приспособлены, а мед есть будут. Остается один, самый жестокий вариант — изгнание.

Облегченные рейды с поля, расправа с трутнями, предельные строгости на входных путях улья — вот очевидные признаки, что благополучие пчелиного государства дается его подданным не без жертв и большого напряжения сил. Откуда же пчелиное сообщество черпает эти силы, что за растения снабжают его сладким нектаром и рассыпчатой духовитой пыльцой? Снова нам, подобно пчелам-фуражирам, приходится оставлять ульи и возвращаться к местам, где цветут эти растения.